Судный день - Дмитрий Дегтярев

с водой, стоящий на небольшом столике у койки. Осторожно приподняв его голову, она поднесла его к губам. Мужчина сделал жадный глоток, потом еще и еще. Опустошив содержимое, он еле-еле улыбнулся и уронив голову обратно на кровать, закрыл глаза. Кэрри наполнила стакан свежей водой, и поставила его обратно на столик. Неподалеку от нее уже немолодая женщина зашлась в исступленном приступе кашля. По ее губам стекала струйка крови. Еще один переход в третью стадию – в течении часа кожа женщины покроется болезненными волдырями. Кэрри тяжело вздохнула и направилась к больной, но ее остановила одна из находящихся в палатке врачей.

– Постой, Кэрри! Мы ей займемся! Ты нужна в блоке A.

Кэрри почувствовала, как внутри все похолодело, в тревожном предчувствии.

– Что-то случилось?

– Да. У нас новый зараженный. Американец. Белый.

– Белый? – как эхо переспросила Кэрри.

Внутри все оборвалось. За месяц число зараженных перевалило за тысячу, однако среди них не было ни одного европейца. Абсолютно все зараженные были темнокожие. Ведущие исследователи ЦКЗ и ВОЗ, занятые исследованием вируса, и поиском вакцины, решили отталкиваться от этого, поскольку это была единственной зацепкой. До сих пор. И вот – она исчезла. Новый зараженный. Американец. Белый.

Вслед за медсестрой, Кэрри быстро вышла из палатки и тут же оказалась в удушливой жаре африканского континента. Пройдя через небольшую площадку, и ряд контейнеров они оказались в небольшом здании. С самого входа расположились больничные койки, заполненные пациентами. Осторожно лавируя между ними они прошли в глубь здания.

– Он в лаборатории. – на ходу бросила медсестра.

Кэрри нахмурилась.

– В лаборатории? Почему не с остальными?

Медсестра неопределенно передернула плечами.

– Потому что, теперь нет лаборатории. Мест больше не осталось. Поэтому в лабораторном помещении дополнительно будут размещать больных в первой стадии.

Кэрри мысленно согласилась. Лаборатория хоть и занимала небольшое помещение, но там могло разместиться 10 человек. Решение было верным.

Через минуту они оказались перед белой дверью. Открыв, Кэрри прошла внутрь. Сильный запах лекарств тут же ударил в нос. Девушка улыбнулась. Запах, знакомый с самого детства, когда она часами проводила в лаборатории матери. Было здесь и еще кое-что, что позволяло расслабиться – прохлада. Кэрри облегченно вздохнула. Даже часовое нахождение в сорокаградусной жаре давалось ей очень нелегко.

– О, доктор Мюллер, мы вас ждали! – с широкой улыбкой к ней подошел директор лаборатории Кобэ Смит. До кризиса он был главным доктором клиники. Уроженец Либерии, выпускник Гарварда – Кэрри изначально было интересно, что он делает в забытой Богом стране – но спрашивать не стала. Еще одной особенностью Кобэ была постоянная улыбка на лице. Интересно, о смерти он тоже сообщает с улыбкой?

– Доктор Кобэ, – Кэрри тоже улыбнулась. – Извините, руку жать не буду.

– Ну конечно, – Кобэ убрал руку в карман. – Предосторожность не повредит, мы ведь не знаем, как именно переносится вирус.

– Верно. Где пациент?

– Он тут. Пока один. – Кобэ кивнул в сторону сидящего на койке мужчину и добавил:

– К счастью.

Кэрри подошла к койке. Мужчина, до этого читавший журнал отложил его и внимательно посмотрел на подошедших.

Про себя Кэрри отметила его живые глаза, твердый подбородок, темные волнистые волосы, широкие плечи и мускулы, перекатывающиеся при движении под футболкой.

– Я Кэрри Мюллер, вместе с доктором Смитом буду заниматься вашем лечением. Вы… – Кэрри посмотрела в регистрационный журнал: подчерк Кобэ, как всегда невозможно было разобрать. Она смущенно посмотрела на пациента. Тот улыбнулся.

– Джек. Джек Куэрри.

– Очень приятно. Итак, Джек, как вы себя чувствуете?

Мужчина пожал плечами.

– Вполне приемлемо.

– Жар?

– Тут всегда жарко, это Африка.

– Головная боль?

– Небольшая.

– Тошнота?

– Нет.

– Темнеет в глазах?

– Конечно. Ваша улыбка ослепительна, еще бы в глазах не потемнело.

Кэрри усмехнулась.

– Как вы сюда попали?

– Я привел коллегу, а заодно и меня уложили.

Кэрри непонимающе посмотрела на Кобэ. Африканец поспешил объяснить.

– Мистер Куэрри приехал не один. С ним был местный житель – Абиг Окафор, у него вторая стадия. Мы тут же поместили его в блок B.

– Понятно. Анализ брали?

– Взяли, у обоих. Сейчас идет проверка. Однако, зараженность мистера Окафора не вызывает сомнений.

Кэрри кивнула, и повернулась обратно к пациенту.

– Мистер Куэрри…

– Просто Джек, прошу вас.

– Хорошо. Джек. Как давно вы в Либерии?

– Пять дней, может шесть…

– Карантин в стране введен еще три недели назад. Вы ведь об этом знали?

– Да, слышал.

– Тем не менее, не смотря на реальную угрозу для жизни, все равно предприняли поездку?

– Мы с Абигом исследуем климатические изменения, за последние два месяца погодная температура в Либерии бьет все рекорды. Если брать последние пять лет, то можно наблюдать геометрическую прогрессию. Нам было необходимо изучить данный феномен.

Кэрри грустно посмотрела на пациента и покачала головой. Это сейчас он излучал энергию и уверенность. Пройдет десять часов и от этого не останется и следа. Лицо вместо здорового оттенка станет серым, глаза безжизненными, голос исчезнет… как и сама жизнь… Ей хотелось плакать и кричать. Но разве это поможет?

Кэрри повернулась, чтобы сказать что-нибудь ободряющее, но в этот момент ее сильно тряхнуло, и все поплыло перед глазами.

Землетрясение?

Кэрри чувствовала, как проваливается в темноту. Ее снова тряхнуло. Откуда-то издалека раздавался приглушенный звук. Лаборатория начала исчезать. Кэрри закричала. Весь мир вокруг содрогался – ее бросало из стороны в сторону, а откуда то сверху, кто-то называл ее имя. Кэрри силилась разобрать, но не могла – звук был настолько глухим, словно она находилась за толстым бронебойным стеклом.

Вокруг была только тьма, и боль, которая медленно растекалась по всему телу, усиливаясь с каждой секундой.

– Мама…

Сквозь звон в ушах, Кэрри сумела разобрать слова.

Энни?

Энни!!!

Кэрри пыталась ответить, но пересохшие губы совершенно не слушались.

– Мама… Очнись… Пожалуйста, открой глаза…

Энни плакала.

Звук стал более отчетливым.

Кэрри силилась открыть глаза, но ничего не получалось. Ее по-прежнему окружали тьма, звон в ушах, и жуткая боль.

– Мам…

Всем телом Кэрри чувствовала нарастающую панику ее дочери. Она пыталась крикнуть: «я тут, милая!», но рот не открывался. Как и глаза.

Кэрри попыталась вздохнуть. Казалось, что сверху на ней лежит гигантская бетонная плита.

Она почувствовала, как Энни трясет ее за плечо.

– Мам, не умирай. Ты нужна мне…

Кэрри почувствовала, как внутри нее все сжимается. Она должна была выйти из этого состояния. Должна увидеть дочь. Должна прижать ее к себе, и сказать, что все будет хорошо.

Сделав над собой усилие, Кэрри разомкнула веки. И тут же зажмурилась. Яркий солнечный свет больно ударил по глазам.

– Мама!!!

Энни от облегчения заплакала еще сильнее.

– Я тут, с тобой.

– Слава Богу! Ты ударилась о балку. Я держала тебя, пока торнадо не прошел мимо. А ты не приходила в себя. Ты просто лежала, сначала тихо стонала, звала папу, а потом затихла… Я так перепугалась!

Кэрри вспомнила, что отключившись перенеслась в прошлое. Как выяснилось позже, Джек Куэрри не был заражен. Еще через месяц нашли вакцину, и она уехала из Либерии обратно в Штаты. Спустя два дня после приезда, к ней на работу заявился Джек и пригласил на свидание. А еще через два года сделал предложение.

– Мам, как ты себя чувствуешь?

Кэрри силилась разглядеть, склонившуюся над ней Энни, но пока лишь видела размытые очертания.

– Бывало и хуже. – Кэрри попыталась улыбнуться.

– Когда?

– После свадьбы, мы с твоим отцом отправились в свадебное путешествие по Амазонии, это была его идея, надо сказать. Вся суть заключалась в том, что мы две недели провели в джунглях без связи с внешним миром. За этот отрезок времени на нас два раза нападал ягуар, мы спасались бегством от гигантских муравьев, однажды ночью я проснулась от того, что по мне ползал мохнатый паук, и вдобавок ко всему в последний день нашей поездки меня на дно едва не утащил огромный кайман. Так что, удар о балку